|
|
ОТВЕТЫ НА ТЕСТЫ БЕСПЛАТНО
ИСТОРИЯ УЛЬЯНОВСКА (СИМБИРСКА)
Факт, что на улице Московской в нашем городе жил когда-то Володя Ульянов, уже не вызывает больших эмоций даже у почитателей его личности. Это вполне объяснимо: то, что хорошо известно, становится до боли скучным. Тех, кто хочет подробнее узнать, кто ещё кроме вождя жил на Московской, Иван Сивопляс приглашает погулять по этой улице вместе с ним: краевед продолжает рассказывать о её обитателях и домах.
Симбирск, улица Московская. Вознесенский собор
Губернская типорафия
В июле 1918 года, собираясь покорить «красный» Симбирск, белые чехи и белогвардейцы подвергли город артиллерийскому обстрелу. Один из снарядов воткнулся в иконостас церкви при мужской гимназии, в щепы расколов образ Казанской иконы Божьей Матери, другой – шарахнул в здание Губернской типографии на Московской (ныне Ленина) улице.
Говорят, что след того попадания можно до сих пор различить среди других щербин и трещин на старом кирпиче… Не то чтобы белые пытались пушками совладать с религией и печатным словом: снаряд – дурак, летит куда не попадя.
Старейшая в Поволжье казённая Симбирская Губернская типография с 1906 года арендовала двухэтажный дом, принадлежавший фабриканту, почётному гражданину Александру Александровичу Сачкову, прославленному среди прочего покупкою первого в губернии автомобиля! В доме на Московской стояли 6 типографских, 3 литографских, 9 переплётно-брошюровочных и 1 линовальная машины.
Одна из них, плоскопечатная, фирмы «Кениг-Бауэр» и ручная картонорубилка из этого же числа до сих пор эксплуатируются в Ульяновском гвардейском суворовском училище. Сто годов безотказной работы!..
В типографии трудилось 73 человека, в их числе 37 наборщиков, собиравших из свинцовых литер набор будущей книги, газеты, а чаще всего «шапку» официального бланка, три корректора, «подбиравших» за наборщиками огрехи, 12 печатников и пара вертельщиков, силой мускулов приводивших в движение так называемые «ручные печатные машины».
Впрочем, уже в 1906 году, двумя годами раньше появления электричества в губернаторском доме, в Губернской типографии был установлен 16-сильный бензиновый двигатель с динамо-машиной. Сила тока стала приводить в действие часть оборудования, о чём с неизменной гордостью сообщалось в рекламных «объявах».
Да, казённой Губернской типографии приходилось яростно бороться за заказчика, ведь даже большинство казённых учреждений норовили сдать заказы на бланки и повестки типографам-частникам, выходило дешевле, а порой и лучше. До революции губернатор лично давал разрешение на открытие частных типографий. Заботясь о казённой пользе, губернские начальники по поводу и без норовили отклонить выдачу разрешений. На прошениях красуются красноречивые резолюции: «Ещё типография. К чему она?», «Опять подрывать губернскую типографию!». В общем, недобросовестная конкуренция в действии!..
Зато наборщик Губернской типографии Константин Виноградов стал в августе 1906 года застрельщиком едва ли не первого в крае профессионального «Союза типографских рабочих г. Симбирска и губернии».
Целями «Союза» декларировались «защита профессиональных интересов типографских рабочих, путём улучшения материального положения и поднятия духовно-нравственного уровня их. Для этого общество организовало кассу взаимопомощи, третейский суд, бюро для подыскания работы, юридическую и медицинскую помощь, устраивает лекции, рефераты; открывает библиотеку, читальню и пр.». Членом «Союза» мог быть каждый типографский рабочий, достигший 16 лет, кроме владельцев, заведующих и... корректоров, всех больше портивших кровь сознательным наборщикам!..
Среди ветеранов печатного дела в Губернской типографии служил наборщиком мещанин Василий Прокофьевич Павлов. По рапорту заведующего типографией, «наборщик Павлов служит в Типографии с 1872 года; к своим служебным занятиям относится с должным вниманием и аккуратностью, поведения весьма хорошего и спиртных напитков не употребляет».
В 1911 году заведовать Губернской типографией стал 61-летний Александр Иосифович Бутыльников. Он имел более чем 40-летний стаж типографской работы. Большая часть его деятельности была связана с самыми известными типографиями столичного Санкт-Петербурга: Нусвальда, Головина, Траншеля, «Новое Время», Товарищества «Общественная Польза», Киршбаума, «Надежда», и прочая, и прочая. За деятельность на ниве полиграфии, в 1901 году А.И. Бутыльников был высочайше пожалован званием потомственного почётного гражданина, награждался золотыми шейными медалями на Станиславской и Владимирской лентах. В августе 1914 года Александр Иосифович скоропостижно скончался – буквально, накануне экзамена, который мог дать немолодому и заслуженному человеку право на самый низкий чиновный ранг: звание коллежского регистратора. Не вынес А.И. Бутыльников груза обуревавших его волнений.
Гражданин комиссар
Самый последний по нечётной стороне Московской улицы, дом дворянина Бонч-Осмоловского не перенёс масштабных реконструкций Советской эпохи. Память о доме – лишь уголок в правой части старой открытки. В доме в начале прошлого века держала свою типографию продвинутая крестьянка села Барышской Слободы Алатырского уезда Надежда Петровна Сиднева. А ещё здесь квартировал симбирский земский деятель Фёдор Михайлович Головинский.
В марте 1917 года Россия, после веков самодержавия, на несколько месяцев превратилась в демократическую республику. Новая власть неизбежно приводит «новых» людей, собою эту власть олицетворяющих. И у кормила Симбирского края возник 54-летний надворный советник Фёдор Александрович Головинский.
Губернский комиссар Временного правительства – так звучала теперь должность, вместо привычных за 210 лет губернаторов. К слову, второму начальнику Симбирской губернии, тайному советнику Александру Васильевичу Толстому, управлявшему в 1797–1799 годах Фёдор Александрович приходился правнуком.
Временное правительство распорядилось передать всю полноту власти на местах Председателям губернских земских управ, «заведовавших делами, относящимися к местным хозяйственным нуждам». Фёдор Александрович служил в Управе Симбирского губернского земства.
И вот, в Симбирске приключилось следующее. Действующий Председатель Николай Фёдорович Беляков незадолго до того отбыл в Петроград искать новой, высокой должности.
Один из заместителей Председателя, барон Штемпель, скоропостижно скончался во время опасной командировки в прифронтовые районы в октябре 1916 года. Другой, Михаил Амандович фон-Ренкуль, два месяца спустя очутился в Карамзинской колонии душевнобольных с острым психическим расстройством. Остался один Фёдор Александрович. И вот власть буквально свалилась на его седеющую голову.
6 марта 1917 года господин Головинский принял управление Симбирской губернией от губернатора князя Михаила Черкасского. Он стал первым и последним Губернским комиссаром Временного правительства.
Добрый и весёлый, Фёдор Александрович был известен своим землякам, в первую очередь, привычкой жениться. Первым браком он соединил свою судьбу с арфисткой – так называли не слишком добродетельных девиц, действительно бряцавших на арфах в кафе-шантанах (хотя и не очень музыкально). В 33 года, в Николаевской церкви Симбирска (где крестили будущего вождя пролетариата Володю Ульянова) господин Головинский обвенчался с 26-летней купеческой девицей Марией Михайловной Андреевой.
Увы, Фёдор Александрович не остепенился! В 1902 году некая девица Гельман родила от господина Головинского незаконного сына Владимира. Чуть позже начался его роман с потомственной дворянкой Ольгой Фёдоровной Белокрысенко. Она была 13 годами моложе и приходилась внучкой крёстному отцу Володи Ульянова, председателю Симбирской удельной конторы Арсению Фёдоровичу Белокрысенко. У них успело родиться трое детей, прежде чем Фёдор и Ольга сочетались в 1914 году законным браком.
Вот и в должности Губернского комиссара гражданин Головинский вёл себя эдаким свадебным генералом. Он колесил по обеим столицам, участвуя в разных заседаниях, совещаниях, в съезде «по вопросам согласования деятельности новых организаций Центрального района России» в Москве, проходившем в здании Московского градоначальства. Он ходатайствовал за приятелей и знакомцев, норовя пристроить их на вновь открывшиеся вакансии. Он председательствовал в Губернском Комитете по спасению Родины и Революции. А 4 января 1918 года Фёдор Александрович сложил обязанности Губернского комиссара перед новой Советской властью.
Замечательно, что и Советская власть нашла для гражданина комиссара кучу занятий! В июле 1918 года ему поручили привести из Москвы громадную по тем временам сумму, 650 тысяч рублей для Симбирского цементного завода. Пока ехали, Симбирск оказался в руках «белых»...
«От хищения в пути я был обеспечен, – не без юмора писал Фёдор Александрович. – Мне представили особое отделение вагона и дали вооружённую охрану из пяти стрелков-латышей. Латыши берегли меня как зеницу ока... И до Казани по железной дороге я проехал совершенно спокойно. В Тетюшах, в ночь на 21 июля, были получены сведения, что под Симбирском происходит бой. Пришлось поехать на лошадях к Буинску. В Буинске произошла встреча с бежавшим симбирским «совдепом» с председателем Гимовым во главе. Симбирское «начальство» потребовало от меня внести все бывшие при мне суммы в буинское казначейство. Моих латышей «власти» отпустили, да без денег они мне и не были нужны…
Ночью 23 июля я был арестован. Мне сказали, что арестуют и по распоряжению Гимова должны будто бы доставить меня к нему в Тетюши. Пятьдесят красноармейцев-конвоиров, буинский «совдеп» и я – целый взвод – двинулись к Тетюшам. Вскоре выяснилось, что симбирский «совдеп» и Гимов из Тетюш, куда мы направлялись, уже бежали, и что в Тетюшах Советской власти уже не существует…
В среде буинских советчиков по поводу моего ареста возникли разногласия. Разногласия, собственно, были не из-за моей персоны, а из-за моих денег, захваченных буинским «совдепом» из казначейства. Отдавать или нет? – вот что было яблоком раздора.
Около оставленных Советами Тетюш моя судьба была, наконец, решена: отпустить… Вместе с этим решено было возвратить и отнятые у меня суммы. Все до копеечки 651.445 руб. были мною получены и находятся теперь в распоряжении завода. До Симбирска я добрался без приключений».
А потом, в ночь на 12 сентября 1918 года, Фёдор Александрович с приключениями или без выбрался из осаждённого «красными» Симбирска.
«Служащих учреждений считать эвакуированными, а не беженцами, и не считать их имеющими право на бесплатную помощь, предоставляя им только возможность приобретения пищевых продуктов и других предметов первой необходимости по сходной цене», – гласила резолюция первого заседания Симбирского земства «в изгнании», проведённого под председательством не павшего духом господина Головинского.
Он очень мечтал вернуться – легкомысленный, но, право, вовсе не плохой человек…Иван Сивопляс
Журнал "Мономах"
№3(58)-2009
«Высочайшие особы» в Симбирске
Российские императоры, наследники престола и прочие члены Императорской фамилии – «Высочайшие особы», как выражались официально – иногда удостаивали своими посещениями губернский город Симбирск. Каждый такой визит запоминался надолго. Рассказы о нём не одно десятилетие звучали и в дворянских гостиных, и в мещанских домиках, обрастая новыми и новыми подробностями…
Первой царствующей особой, удостоившей взглядом величавую Симбирскую гору стал Пётр Великий – первый российский император, царь-реформатор, преобразователь и труженик. Весной-летом 1722 года Пётр I предпринял поход на Каспийское море. Мимо Симбирска флотилия царя проходила утром 9 июня.
«Сильная буря заставила императора Петра остановиться в Симбирске, – гласило записанное спустя полтора столетия предание. – Неизвестно, был ли Государь на горе; но в подгорье для него была раскинута палатка.
В память избавления от потопления царского судна и в ознаменование императорского посещения на том месте была построена церковь во имя апостолов Петра и Павла». За время бури царь Пётр якобы успел напиться чаю, посадить ель и насладиться чудным перезвоном колоколов симбирских храмов, добавляли другие потомки очевидцев.
Однако сохранившийся походный журнал, скрупулёзно фиксировавший все подробности царского путешествия, куда более скуп на подробности.
«9-го на рассвете прибыли к Симбирску, где, переменя гребцов, пошли в путь», – вот и всё, что сочли нужным записать царские адъютанты…
«Здесь такой жар, что не знаешь, куда деваться, город же самый скаредный, и все дома, кроме того, где я состою, в конфискации», – таковы симбирские впечатления императрицы Екатерины II. Государыня, подобно Петру I, получившая прозвище «Великой», предприняла вояж по Волге в 1767 году. Её роскошно отделанная галера пристала к симбирской пристани 5 июня. По преданию, дорогу от пристани до города здешнее дворянство устлало алым сукном.
В Симбирске Екатерина заняла дом купца Мясникова – единственное, не считая собора, каменное здание в городе. В Симбирске волжский вояж Екатерины неожиданно закончился. Получив известие об опасной болезни наследника цесаревича Павла Петровича, императрица 8 июня посуху выехала в Москву.
Пожалуй, что самым продуктивным для развития губернского города стал визит Николая I – 21 и 22 августа 1836 года. «Государь сделал много указаний к возведению новых построек, которые потом были приведены в исполнение к благоустройству и украшению города», – писал краевед П.Л. Мартынов.
Эти идеи потом реализовывались почти три десятка лет. Император предложил разбить публичный сад на Соборной площади, устроить сносный спуск к Волге – но главное, он даровал десятилетние налоговые льготы здешнему купечеству: «желая возвысить благосостояние губернского города Симбирска», как чеканно формулировалось в особо изданном указе.
От этого посещения сохранилось множество анекдотов. В дворянском собрании губернский предводитель Григорий Бестужев собирался представить Государю цвет симбирских помещиков. Не надеясь на память, предводитель переписал всех на бумажку. «Лакей догадался список дворян положить ему в задний карман мундира. У Бестужева так была развита некоторая часть тела, что при всём усилии руки предводителя не доставали кармана. Государь, улыбаясь, ожидал представления, а список всё не появлялся. Безвыходное положение спас губернатор Жиркевич.
«Я попробую представить Вашему Величеству», – бодро отрапортовал он и пошёл по ряду, называя фамилии. Иван оказался у Жиркевича Петром, а Кузьма Степаном, но шёл он смело, не запинаясь».
«На другой день дворяне горячо просили Николая расквартировать в губернии один корпус войск. «Что, женихов надо? Своих не хватает? – пошутил император. – Рад бы помочь, но не могу, слишком далеко от вас до границ».
«При выезде Государя из губернаторского дома какая-то женщина побежала перед лошадьми, платок с головы сняла, машет им и кричит «ура»! Вдруг споткнулась и упала почти под ноги лошадей и давай кричать «караул»! Государь очень смеялся: «От «ура» до «караул» – один шаг!»
«Въезжая в Симбирск и видя толпу народа, которая с криком бежала за коляскою наследника, я не мог не заплакать и про себя повторил: беги за ним, Россия, он стоит любви твоей!» Так писал из Симбирска поэт Василий Жуковский, наставник 19-летнего цесаревича Александра Николаевича, будущего императора Александра II.
Эти слова потом многократно цитировались как пророческие. Наследник приехал поздним вечером 23 июня 1837 года и провёл у нас почти два дня.
Другой воспитатель цесаревича, генерал Юрьевич так выражался о здешнем приёме: «Симбирск кипел народною, Русскою, коренною Русскою Любовью к своему Гостю. Мы, так сказать, должны были едва не драться с этой любовью: так бокам нашим доставалось от нея при входах в церкви и другие посещаемые великим князем места. Общество блестящее, премилое – ну, право, хоть в столицу!»
12 июля 1863 года уже новый наследник, сын Александра II, 20-летний великий князь Николай Александрович спустился с парохода «Турист» на Симбирскую пристань. Разные люди, знавшие цесаревича, отмечали его невероятное душевное обаяние.
Наследник провёл в Симбирске всего несколько часов, он танцевал на балу, данном в его честь дворянством. За короткое время он так очаровал публику, что дворяне зафрахтовали особый пароход и решили проводить высокого гостя до Самары.
«Два парохода рядом и пошли вниз по матушке-Волге под весёлые звуки гремевшей музыки, – писал очевидец. – Но такое светлое торжество закончилось глубокой скорбью. При блеске солнечного дня никто и не заметил, как на бальное платье одной провожающей дамы пал пылающий уголь из трубы парохода. Платье с огромным шлейфом, широчайшее, мгновенно вспыхнуло – и бедная дама среди воды обратилась в пылающий факел! Домой привезли обгорелый труп!..». Через полтора года, когда до Симбирска дошли вести о безвременной смерти Николая Александровича от менингита, многие невольно связывали два этих печальных происшествия.
Освободитель крестьян от крепостной неволи, император Александр II заехал в Симбирск 28 августа 1871 года, спустя 34 года после первого визита. Губернский город, совсем недавно оправившийся после ужасающего пожара 1864 года, многого ожидал от этой встречи. Чтобы достойно приветить императора, Городская дума извела сумму, предназначенную на строительство водопровода. Но, кажется, император не оценил симбирского гостеприимства.
«Он был всё время не в духе, – вспоминал чувашский просветитель И.Я. Яковлев. – Хорошо помню его бледное, осунувшееся, с мрачным выражением лицо, высокий рост… По дороге к приюту удельного ведомства, при переезде через Свиягу по мосту, коляску государя остановили, бросившись на колени, крестьяне села Кремёнки – с нелепой, по мнению государя, просьбой (в сущности же просьба о садах, отведённых в негодных местах, была основательна). Государь рассердился на них, закричал. Им сказана была крестьянам знаменитая фраза: «Та рука, которая подписала вам освобождение, подпишет и новое закрепощение» (не помню хорошо, но что-то в этом роде)».
Подача просьб лично в руки Высочайшим визитёрам считалась явлением крайне нежелательным, вне зависимости от обоснованности жалоб. Это казалось почти покушением на самый порядок самодержавного правления, когда глас народа доносится не через посредство слуг-бюрократов, а вот так, напрямую. Безвестный проситель, получалось, чихал на всю стройную систему, равнял себя с живым олицетворением государственной власти.
Поэтому с невыразимой отрадой отмечало губернское начальство в отчётах о приёме важных гостей: «Тысячи крестьян, без всякого вмешательства власти, сохранили полнейший порядок, между ними не нашлось ни одного пьяного человека, и не подали ни одного прошения»…Иван Сивопляс
Журнал "Мономах"
№2(53)-2008
|
| УЧЁБА
|
|
|
|
ДУШЕВНАЯ МУЗЫКА
от Ларисы Ивановны
SADSOUL MUSIC
|
